Катакомбы (Волны Черного моря - 4) - Катаев Валентин Петрович (читать полную версию книги .TXT) 📗
- Чудак человек, чего ж ты расстраиваешься? - сказал Черноиваненко и ласково погладил Колесничука по плечу. - Не журись! Живы будем побачитесь. - И вдруг, несмотря на всю серьезность минуты, фыркнул, не в силах удержаться от смеха, и махнул рукой: - А ну тебя на самом деле, с твоими усами! Не могу на них равнодушно смотреть. Они мне мешают сосредоточиться.
- А что, скажешь - плохие усы? - несколько обидчиво спросил Колесничук.
- Нет, зачем! Шикарные! Но лично меня они прямо-таки пугают. Жуть!
- Ну, дорогой мой, - сухо сказал Колесничук, - чем критиковать мои усы, лучше бы посмотрел на свое пальто.
- А что? - встревожился Черноиваненко. - Чем плохая вещь? В этом пальто у меня вполне подходящий вид. Приличный господин из бывших советских, поступивших на службу к оккупантам, - хоть сейчас вешай за измену родине. Скажешь - нет?
- Очень возможно. Только оно слишком измято. Вы его там у себя когда-нибудь гладите?
Черноиваненко развел руками:
- Утюга не захватили. В том-то и дело! Кстати, в твоем грандиозном торговом предприятии не найдется какого-нибудь подходящего утюга?
- Чего-чего, а утюгов и ступок сколько угодно, - печально заметил Колесничук.
- Так я захвачу с собой один утюжок. Ты мне напомни.
- Добре. Можешь их забирать хоть все. А еще лучше - я тебе подберу какое-нибудь более подходящее для сезона пальто и шляпу, а это оставь на комиссию. Может быть, найдется какой-нибудь обезумевший чудак и купит.
- Хорошо. Буду уходить - подбери... А теперь так, - сказал Черноиваненко и стал, по своему обыкновению, расхаживать взад и вперед по чулану, опустив голову. - На днях мы записали переданный по радио приказ номер пятьдесят пять.
Черноиваненко взял с ящика свой треух, порылся в подкладке и протянул Колесничуку несколько листков папиросной бумаги, сложенной в виде ленты. Колесничук разгладил пропотевшие листки на коленях и прочитал первые строчки приказа, убористо, без интервалов, напечатанного на пишущей машинке.
- Снимешь с него три-четыре копии. К тебе будут в магазин приходить разные люди специально за приказом. Каждому дашь по одному экземпляру, чтобы он, в свою очередь, сделал несколько копий и передал дальше. Таким образом приказ быстро разойдется по всей нашей сети и великое слово нашей партии дойдет до народа. Условный вопрос: "Принимает ли магазин "Жоржъ" на комиссию несгораемые шкафы?" Ответ: "Несгораемых шкафов не принимаем". - "Жаль, что не принимаете, а то есть выдающийся шкаф фирмы Бернгардт". - "Ну, если фирмы Бернгардт, то привозите". Запомнишь? Повтори, какой фирмы шкаф?
- Бернгардт.
- На всякий случай запиши где-нибудь на стенке карандашом. И каждому напоминай, чтобы переписывали без ошибок, как можно аккуратнее. Черноиваненко вдруг схватил Колесничука за плечо и быстро спросил: - Какой фирмы шкаф?
- Бернгардт, - так же быстро ответил Колесничук.
- Молодец! Стало быть, можно на тебя рассчитывать? Обеспечишь?
- Обеспечу, - решительно сказал Колесничук.
На прощанье он принес из магазина и надел на Черноиваненко зеленое австрийское пальто и мягкую каскетку, а зимнее пальто и пыжиковый треух вывесил на продажу. Затем, тяжело вздыхая, он пожаловался на плохую торговлю.
- Да, братец, - сказал Черноиваненко, - твой торговый дом горит, как свечка. И я тебе скажу почему.
- Почему? - тихо спросил Колесничук.
- Потому что ты типичный "не братья Пташниковы". Ты с места в карьер загнал за четверть цены наши ленинградские отрезы, а потом, естественно, сел в галошу. Разве так торгуют, милый человек?
- А что же надо было делать?
- Сейчас я тебе скажу.
Черноиваненко засунул руки в глубокие карманы австрийского пальто и стал ходить перед сконфуженным Колесничуком, опустив голову в мягкой каскетке с двумя пуговками впереди.
- Во-первых, надо было сначала узнать цены на ленинградское трико. Ведь это трико для немецко-румынского потребителя - предмет самых пылких мечтаний. Разве с ленинградским трико может равняться немецкая дерюга из эрзац-шерсти? Да немцы сроду не видали такого трико! А ты что? Ты выбросил, как я понимаю, его на рынок по демпинговым ценам... (Можно было подумать, что Черноиваненко всю свою жизнь занимался вопросами торговли!) Куда ж ты после этого годишься? А еще коммерсант!..
- Я не коммерсант, - сказал Колесничук.
- Ну, так твой батька был коммерсант.
- И батька не был коммерсант. Батька был всего лишь приказчиком у братьев Пташниковых.
- Если бы твой батька торговал у братьев Пташниковых так, как ты торгуешь у меня, то братья Пташниковы сразу бы твоему батьке дали по шапке. Может быть - нет?
Колесничук обиделся. Он глубоко вздохнул и так надулся, что его закрученные усы полезли выше носа.
- Довольно странная аналогия, - проговорил он с одышкой. - Выходит, что ты братья Пташниковы, а я у тебя приказчик? Интересно!
- А ты как думал? Ты, может быть, воображаешь, что ты здесь братья Пташниковы?
- Если не я, то, во всяком случае, и не ты.
Черноиваненко вдруг сморщил нос и засмеялся:
- Правильно, Жора! Ни ты, ни я. Мы оба здесь с тобой всего лишь приказчики. А братья Пташниковы в море купаются. А теперь, старик, слушай. У нас на складе имеются еще две штуки ленинградского трико. Я его зажал на крайний случай. Теперь, по-видимому, мы имеем именно этот крайний случай, так как работа наша расширяется и требуется как можно больше денег. Я постараюсь перебросить трико из катакомб в твою погребальную контору... (Все-таки Черноиваненко не мог удержаться от некоторого сарказма!) Значит, я постараюсь перебросить две штуки ленинградского трико из катакомб в твой, так сказать, универмаг и пришлю тебе еще кое-какие ценные вещички. Торгуй! Но только, Жорочка, умоляю тебя всем святым, в дальнейшем имей на плечах голову.
- Порядок! - сказал Колесничук.
Затем Черноиваненко стиснул Колесничуку руку и быстро, не оглядываясь, вышел из магазина. И тут только Колесничук вдруг вспомнил, что не успел написать Раисе ответную записочку. Он выскочил за Черноиваненко на мокрую, зеркально сверкающую на солнце и дымящуюся Дерибасовскую, бросился туда-сюда, но Черноиваненко уже скрылся из глаз, смешавшись с толпой...
